Керрик заметил перемену в Армун, но не стал задавать ей лишних вопросов. Он был ей благодарен. Как-то нерадостно жилось в их маленьком саммаде. Хромой охотник, печальная девочка да двое мальчишек, большой и маленький, которым было не очень-то интересно друг с другом. Но все изменилось. Даррас жила с бабушкой; теперь она улыбалась и разговаривала. Казалось, она наконец позабыла о гибели своего саммада.

Керрик все еще надеялся, что Арнхвит найдет время, чтобы поговорить с Надаске". Да и сам он давно уже не навещал друга. Со времени их последней встречи прошло много времени, он даже не помнил сколько. Нельзя так относиться к друзьям.

Керрик отрубил ногу только что убитого оленя, взял хесотсан и знакомой тропкой отправился к океану. Никого не встретив, он перебрался через пролив на маленький островок. Оглядел с высокого берега море: пусто как всегда. Иилане" сидели в городе, как обещала Ланефенуу. Если бы он раньше привел сюда свой саммад, они не встретили бы охотниц. И Имехеи остался бы жив. Керрик качнул головой, прогоняя грустные мысли. Что попусту размышлять – прошедшего не вернешь. И, подойдя к кустам, крикнул, предупреждая, что будет говорить.

Шалаш оказался пустым. Хесотсана не было – может быть, Надаске" ушел на охоту. Внутри Керрик заметил свежие листья и положил на них мясо. Выбравшись наружу, он сразу увидел Надаске".

– Надаске" – лесное создание, что ходит безмолвно, как ветер. Ты охотился?

– Нет. Услышав звук шагов, я спрятался. – Опустив хесотсан на землю, самец заметил мясо. – Сладкая плоть убитого зверя во много раз вкуснее рыбы. Я благодарю эфенселе.

– Постараюсь принести еще. Скоро. У меня столько дел. Но почему ты прятался? Это какая-то игра из ханане?

Надаске" набил рот мясом и не сразу ответил:

– В тен и еще тен раз вкуснее, чем рыба. Игры ханане… Да, мы играли там. Скучно-глупо. Трудно даже представить себе эту жизнь – и почему мы считали ее хорошей? Нет, это не игра. Здесь были маленькие устузоу и грозили мне смертью от каменного зуба.

– Кто? Охотники?

– Нет, не большие устузоу, а поменьше – как мягкий-маленький или чуть больше.

– Ах, вот оно что. Мальчишки. Они бросали в тебя копья?

– Кричали, махали оружием, убегали в кусты.

– Я этого так не оставлю, – угрюмо произнес Керрик. – Они знают, что сюда нельзя ходить. Решили, что очень храбрые. Посмотрим. Больше такого не будет.

Надаске" уже обгладывал кости. Потом он рыгнул и сделал жест: «сладкое мясо – сладкая жизнь». Керрик думал о мальчишках, о том, как сделать, чтобы подобное не повторилось, и не сразу понял жест Надаске".

Теперь кругом были тану, и мир иилане" отступал, становясь чужим и враждебным. Надаске" с огромной пастью и блестящей шкурой был так не похож на тану. Вот и кость он держит двумя большими пальцами.

Взгляд Керрика привлекла перебегавшая поляну ящерица. Надаске" выронил кость, и ящерица застыла на месте. Словно окаменела, как Надаске". Одинаково не похожие на тану, одинаково чуждые.

– Случилось еще кое-что, – произнес Надаске" – и минутное отчуждение исчезло. Это был Надаске", его друг.

– Что?

– Урукето.

По спине Керрика пробежали мурашки.

– Здесь? Они выходили на берег?

– Отрицание и отрицание. Он плыл в океане, неподалеку от берега на север, но на следующий день проплыл в обратную сторону.

– Тот же?

– Утверждение-положительно, доказательства-отрицательно.

Внезапный страх прошел. Иилане" не высаживались, значит, к саммадам это не имеет никакого отношения. Конечно, в океане можно встретить и урукето. Но если не показываться на берегу, то бояться нечего. Однако все это было похоже на зловещее предзнаменование. Как на охоте: если увидишь сразу двух черных птиц, не жди в тот день удачи. Так говорила Армун. Еще нельзя было держать нож острием к себе – тоже плохая примета. Но Керрик не очень верил в приметы.

– А тебе уже случалось видеть урукето?

– Один раз – далеко в океане.

– Не думаю, что стоит беспокоиться. Алпеасак находится на этом же побережье к югу от нас. Урукето и рыболовные лодки идут в его порт. Лишь бы только иилане" на берег не выходили.

– Не выйдут. – Надаске" стукнул пальцем по зубам – укушенный боится укусившего. – Эйстаа, любящая урукето, будет помнить два трупа на берегу. Они будут жить в городе, мы будем жить здесь, еды хватит на всех.

– Наверное, ты прав. Только трудно поверить, что между иилане" и устузоу может быть мир.

– Между тобой и мной мир. Может быть, потому, что мы самцы, а все зло в мире – от самок. Бойся самок устузоу.

Керрик сделал жест согласия и понимания. Он давно уже оставил попытки втолковать Надаске", чем мужчина отличается от женщины. Надаске" так и не мог поверить, что Керрик все делает сам, а не по приказу Армун.

– Пора, – сказал охотник, вставая.

– Любопытствую. Прошу Керрика осмотреть хесотсан. – Надаске" протянул оружие и показал на скрюченную, бессильно повисшую ножку животного. – Маленькое изменение – важно ли?

Керрик взял хесотсан и принялся внимательно разглядывать его. Хесотсан как хесотсан: зажмуренные глазки, атрофированные конечности тесно прижаты к бокам. Взрослое животное так и должно выглядеть. Керрик заметил белую пыль на темной ножке и смахнул ее пальцем.

– Да, здесь шкура стала серой. Знаешь, я такого еще не видел. Может быть, он стареет? Ты не знаешь, сколько они живут?

– Познания отсутствуют. Кроме этой отметины, все в порядке.

Керрик достал шип, вставил его, направил хесотсан в сторону океана и нажал. Раздался привычный треск, и игла, описав дугу, исчезла из виду. Керрик притронулся к губам животного – рот открылся, требуя еды.

– Вроде бы все в порядке. Причин для беспокойства нет.

– Всегда есть причины для беспокойства, – ответил Надаске", забирая оружие и внимательно разглядывая его. – Нет хесотсана – нет жизни. Смерть от зубов хищников.

– Рано беспокоиться. Твои страхи беспочвенны. Жизнь полна солнца и мяса.

Керрик направился к лагерю. Отойдя подальше от берега, он остановился и поглядел на собственный хесотсан. Хесотсан как хесотсан.

Но беспокойство уже не отпускало Керрика. И он торопливо затрусил к стоянке.

Надо проверить все хесотсаны охотников.

Глава 19

О причинах беды они так и не узнали и понятия не имели, как с ней бороться.

Поначалу опасения Керрика показались беспочвенными. Все хесотсаны, которые он проверил, казались нормальными, ни на одном не было серых пятен, как на оружии Надаске". Может быть, тот не заметил, как сам повредил оружие. И Керрик перестал об этом думать: как и другие охотники тану, он ждал первой охоты на птиц.

Дожди сделались чаще, иногда по утрам над землей стлался туман. У старика Фракена еще хватало ума замечать, что дни стали короче – значит, на севере снова зима. Но это охотники знали и без него. В проливе и на болотах было полно птиц. Они кружили над головой, с громким криком опускались на землю, стая за стаей. Подкормившись и отдохнув дня два, они продолжали свой путь на юг.

А ствол все долбили и выжигали. И наконец лодка была готова – наступила пора охоты.

Над лодкой трудились почти все охотники, и каждому хотелось оказаться в числе четырех счастливчиков, которые отправятся на первую охоту. И чтобы избежать ссор, Керрик решил тянуть жребий. Нарезали одинаковых соломинок по количеству охотников, засунули их в глиняный горшок. Нижние концы четырех соломинок были выкрашены краской из внутренностей хардальта.

Охотники по очереди пытали судьбу. Криков было много: проигравшие сокрушались, выигравшие не скрывали радости. В конце концов все отправились к лодке и укрыли охотников под сетью, разбросав по ней пучки травы, чтобы тех не было заметно. Распугивая птиц, лодка отплыла от берега. Охотники не пытались их ловить, а поплыли в тростники, где собирались ждать новую стаю.