…Элем не только не выразила удовольствия, она была попросту потрясена.

– Не понимаю, – едва выговорила она, не в силах шевельнуться от удивления. – Сорогетсо необходимо увезти отсюда? Зачем это им понадобилось?

– Не им, а мне. В настоящий момент все они лежат без сознания, так что их согласия и не требуется.

– Без сознания…

– Элем! Путаница в твоей голове и неспособность к пониманию уже начинают мне досаждать. Объясняю подробно. Всех сорогетсо необходимо увезти отсюда. Прикажи своим иилане" пойти на берег, погрузить сорогетсо в лодку, доставить на урукето и осторожно перенести в камеру. Поняла? Хорошо. Когда все они будут на борту, мы отвезем их вверх по реке – там я нашла место, где они смогут жить без вмешательства иилане", как часть естественной экосистемы.

– Но, великая Амбаласи, необходимы дальнейшие пояснения. Разве не является их переселение из естественного обиталища нарушением экологического равновесия?

– Нет. Во-первых, я сомневаюсь, что это место естественно для них. А что уже было когда-то сделано, всегда можно повторить. Но главное то, что отныне они будут далеко от этих Дочерей Раскола. Твои товарки уже успели причинить им много зла. Это более не повторится. Есть ли еще вопросы?

– Много…

– Тогда сформулируй их, пока сорогетсо будут доставлять на урукето. Это мой приказ. Ты повинуешься?

Мгновение поколебавшись, Элем сомкнула большие пальцы в знак преклонения перед высшим авторитетом, а потом отвернулась, чтобы отдать распоряжения – иилане", стоявшей на плавнике.

Дисциплинированный экипаж урукето, с усердием повинующийся седьмому принципу Угуненапсы, не стал протестовать. Пока шла погрузка, Амбаласи и Сетессеи еще раз прочесали остров и примыкавшие к нему места, где частенько бывали сорогетсо, но никого не обнаружили. Значит, все.

Когда погрузили последнее обмякшее тело, Амбаласи велела еще прочесать все окрестности, чтобы ничего, принадлежащего сорогетсо, не осталось на берегу. Собрали и принесли на урукето тыквы для воды, клеточки со смертельно ядовитыми пауками, яркие камешки в плетеных сумках и прочие предметы неизвестного назначения. Оставили только гнезда из сухой травы, в которых сорогетсо спали, – их не стоило труда соорудить вновь.

День уже клонился к вечеру, когда урукето, отойдя от отмели, следом за кувыркавшимися в воде энтиисенатами направился вверх по течению. Стоя на плавнике, Амбаласи наслаждалась отдыхом от дневных трудов. Сложная операция прошла успешно.

Услышав звук, требовавший внимания, Амбаласи обернулась и увидела перед собою капитана.

– Отлично, Элем, – сказала Амбаласи. – Сделан крупный вклад в будущее процветание этих простодушных созданий.

– И как долго они пробудут в таком состоянии?

– Как только я сделаю инъекцию, они проснутся. Не бойся, мы не обидим их. Теперь мне требуется информация. Что ты думаешь делать ночью? Оставишь урукето дремать до рассвета на мелководье?

– Как обычно на реке.

– Отлично. Тогда на заре пусть меня разбудят, и с помощью Сетессеи я сама поведу урукето. Никто из вас не должен приближаться ко мне и подниматься на плавник.

– Я не понимаю.

Амбаласи сделала жест досады.

– Я думала, что объясняюсь достаточно ясно. Под моим руководством Сетессеи поведет урукето туда, где мы высадимся. И поскольку берега реки ничем не отличаются друг от друга, особенно если смотреть на них глазами ничего не замечающих Дочерей из твоего экипажа, только мы с помощницей будем знать, куда будут высажены сорогетсо. Ты, конечно, тоже можешь запомнить это место… но и ты останешься внизу. Я прекрасно знаю, что ты как ствол дерева: крепка и надежна. Ты и командир, и ученая. Но настанет день, когда мне придется покинуть этот мир, и сейчас я заставляю себя помнить, что ты тоже непоколебимая сторонница бредней Угуненапсы. И если тебя ее именем попросят сообщить, где я укрыла сорогетсо, ты, конечно, все расскажешь. Я не могу пойти на это. Сорогетсо не должны испытывать вмешательства в свою жизнь. А теперь скажи, исполнишь ли ты мои указания?

Элем была в полном смятении.

– Я служу науке подобно тебе, великая Амбаласи. Я согласна с тобой – это наилучший вариант. Но в то же время я и сторонница Угуненапсы. И обе стороны моей жизни должны согласовываться.

– Легче легкого. Вспомни о третьем принципе Угуненапсы – и твои мысли сразу прояснятся и выводы сделаются очевидными. Разве Угуненапса не говорила, что Дух Жизни, Эфенелейаа, великая эйстаа Города Жизни, царит над всеми нами, обитательницами его? А разве сорогетсо к нам не относятся? Поэтому, уплывая в свой новый город на реке, они одновременно пребудут и в вашем Городе Жизни. Так говорила Угуненапса. Разве я ошибаюсь?

Элем еще поколебалась.

– Ты права. Угуненапса говорила так – спасибо тебе, что напомнила. И я со смирением внимаю тебе, не являющейся Дочерью Жизни, но так хорошо разбирающейся в мыслях Угуненапсы, когда ты направляешь меня в неразумении моем. Конечно же, ты права, и приказ твой будет выполнен.

Вейнте" не стремилась командовать этими фарги – привычный порядок сложился сам собой. Если Великреи и была недовольна тем, что Вейнте" заняла ее место, то виду не показывала. Скорее напротив – старалась держаться поближе к Вейнте", в меру своих способностей пытаясь уразуметь ее указания. Она приносила Вейнте" самую вкусную рыбу из своего улова, с удовольствием следила, как та ест, и не приступала к еде, пока Вейнте" не закончит трапезу. Привычный порядок среди иилане": одним суждено отдавать приказы – другим повиноваться.

Чтобы распоряжаться этим эфенбуру переростков, особого ума не требовалось. Вместе они только ловили рыбу – и преуспевали в этом занятии. Они разбредались по берегу, заходили в воду – и медленно плыли вперед. Заметив косяк рыбы, они тут же извещали об этом друг друга простейшими знаками, по цепочке передавая сигнал, который в конце концов доходил до Вейнте". Тогда она плыла в указанном направлении, чтобы взглянуть, достаточно ли велик косяк, годится ли рыба в пищу. Если поохотиться стоило, она жестом посылала фарги вперед, дальше все происходило самым привычным образом.

В другое время они не общались. Пили – когда хотелось пить. Замерзнув, выбирались на солнце. Подобно ящерицам, валялись на берегу, и Вейнте" это устраивало, поскольку не нарушало бездумного покоя в ее душе.

Соседство их, пусть и бессловесное, приносило ей удовольствие. Одинаковые дни сменяли друг друга, и не нужно было ни думать, ни беспокоиться. Здесь, на экваторе, было трудно отличить день ото дня. Изредка шли дожди. В море хватало рыбы, пресноводные ручьи не пересыхали. Вот и вся жизнь – простая и беззаботная.

Более фарги ничего не умели делать. Едва ли они представляли себе иные возможности – раз предпочли такое существование городской жизни, полной трудов и волнений.

Когда приходили думы, Вейнте" старалась отделаться от них. Она просто испытывала удовлетворение от соседства фарги и того, что ее окружало.

Дни сменялись ночами, а ночи рассветами, время величественной поступью шествовало мимо.

Глава 11

Лил дождь. Тропический ливень тяжелым пологом занавесил землю под свинцово-серым небом. Струи так громко хлестали по натянутым шкурам, что тану приходилось разговаривать громко.

– Когда же этот дождь кончится? – проговорила Армун.

Младенец завопил: небо расколола молния, и над вершинами деревьев прокатился гром.

– Третий день льет, – отозвался Керрик. – Я не помню, чтобы дождь шел больше трех дней подряд. Наверное, к вечеру перестанет. Тучи, похоже, редеют.

Он поглядел на Харла, обжаривавшего над огнем тонкий ломоть оленины. Дым стелился по земле. Порыв ветра, залетевший в шатер, окутал Харла дымным облаком. Тот закашлялся и принялся тереть глаза. Сидевший на корточках перед костром Арнхвит засмеялся – но тут же сам стал кашлять. Ортнар сидел в обычной позе, вытянув вперед неподвижную ногу, и вглядывался в пелену дождя.